О любящем отце

Отец и сын-подросток (матери, предположим, нет в живых) идут по улице — и видят горящий дом. Надо сказать, что отец сам много занимался спортом, и так же воспитывал сына. И вот — пожар, и на третьем этаже, куда огонь уже подбирается, кричит младенец. Отец бросается в пламя, но останавливается. С младенцем он назад сквозь огонь уже не пройдёт, его нужно кинуть из окна, и прыгать самому следом. Но кого поставить, чтобы поймать ребёнка, вплотную к стене пылающего дома, который вот-вот рухнет?.. В ком можно быть настолько уверенным, чтобы выпустить из рук малыша, зная: внизу подхватят?.. И отец кричит сыну: „Встань сюда!“ — ничего не объясняя. Младенец выброшен, мальчик его подхватил — но тут он спотыкается, а сверху падает большущая балка. Она попадает мальчику по спине и отбивает, приводит в негодность обе почки. Младенец спасён, цел и отец мальчика, но сам мальчик — в тяжелейшем состоянии. Он приходит в себя в больнице, на „искусственной почке“. Отца рядом нет... Нет его три, четыре, пять дней... Он появляется только через неделю, заходит в палату, улыбаясь...Сын отворачивается к стене. Он ненавидит отца за его предательство! Он выжег в себе даже память о нём, не испытывает ничего, кроме боли и презрения. „Убирайся! — кричит он. — Я не хочу тебя знать! У всех детей в нашей палате родители — рядом, а ты... Ты СПЕЦИАЛЬНО подставил меня туда, в огонь, чтобы я не был для тебя помехой и ты мог бы без проблем жениться снова! Иди туда, где ты развлекался эту неделю!..“ Отец молчит. Что здесь скажешь? „Я тебя люблю“?.. „Видишь ли, сын...“? „Ты мой хороший“?.. „Сынок, жизнь штука сложная“?.. Невыразимой фальшью будут любые слова, и окончательно отрежут ему путь возвращения к сыну. И отец присаживается на край кровати, на которой рыдает подключенный к трубкам его ребенок. „Я уйду. Потерпи меня еще пять минут. После этого, если ты скажешь уйти, — я уйду навсегда. Потерпи меня совсем чуть-чуть. ...Ты помнишь, я показывал тебе мамины фотографии, где мы вместе? Ты не знаешь об этом, но когда мы ждали тебя — мы с ней каждый месяц ходили в магазин для новорождённых и покупали тебе подарки! ...А когда ты родился, — знаешь, всю дорогу из роддома я нёс тебя на вытянутых руках, потому что боялся что-нибудь повредить, прижав твоё тельце к себе… А помнишь, три года назад мы с тобой были вдвоем на рыбалке? Как мы смеялись, когда у меня крючок запутался в корягах!.. И ещё, я хочу это тебе рассказать: как мы познакомились с твоей мамой...“И — странное дело! — сын поворачивается к отцу. Отец ничем не обосновывает свою любовь; но по всему, что вспоминает сейчас мальчик, по голосу отца, — не может быть, чтобы отец не любил его!!! Он любит, он никогда не оставит в беде! Да... но где он был всю эту неделю?.. Впрочем, это уже не важно. Значит, так было надо. Я ведь ВЕРЮ и ДОВЕРЯЮ папе...И мальчик касается своей рукой руки отца. „Прости меня, папа“, — говорит он со слезами. А папа молча обнимает его и садится так, чтобы положить голову сына себе на колени. Мальчик так и засыпает. А отец всё гладит его по голове. Он не сказал, где был эту неделю. Мальчику пока незачем знать, незачем травмировать себя знанием того, что отец уже съездил в столичную клинику и обо всём договорился; что через месяц — операция, когда у отца возьмут почку и пересадят её сыну. Он узнает об этом... через месяц... А пока — пусть спит спокойно... Дай Бог каждому из нас, когда придёт пора грудью прикрывать путь злу (пусть даже не понимая, почему так происходит и в чем наша роль), — довериться Господу и Его воле. Не ища оправданий ни происходящему с нами, ни Господу, — просто довериться Тому, о Ком мы точно знаем, что Он есть Любовь.